Аннушка
Люблю твой бережок
С камушком,
Солдатская вдова
Аннушка.
Ну что поникла ты
Плечиком?
У бережка сидеть
Легче ли?
Вода течет, течет,
Мутится,
По ней плывет, плывет
Утица.
Роняет на волну
Перышко.
Я на тебя взгляну
Солнышком...
Люблю твой бережок
С камушком,
Солдатская вдова
Аннушка.
Ах, леса мои глубинные
Ах, леса мои глубинные!
Заплутаю среди троп...
Запевай, отец, любимую,
Чтобы душу брал озноб.
Поднимались в жизни горести,
Словно горы на пути,
У тебя хватило гордости
Ни одну не обойти.
У тебя хватило мужества
На тебя и на меня!
Пусть глаза нальются мукою
Здесь, у Вечного огня.
Ах, поля мои широкие!
Балка тянется к ручью...
Мы с тобой, отец, не робкие:
Жизнь как раз нам по плечу.
Аэродром в Брандисе
...Со свастикою шли, виднелись еле
Те самолеты в чистой синеве,
Под страшный рев умолкли колыбели
На Буге, на Днепре и на Неве.
В дубовой роще не щебечет птица.
Куда деваться ей от немоты?!
Земля тут красоты своей стыдится
И прячет в травах яркие цветы.
Бабушка Арина
Бабушка Арина почернела
От годов, которые не счесть.
В пост она скоромного не ела:
— Грех большой, ведь бог на свете есть!
Мужа сняли у ворот с подводы —
На войне остался он без ног.
И опять глядела она годы
В угол тот, где на иконках бог.
Весть о смерти сына в сорок пятом
К ней пришла. Был этот день жесток.
Похоронкой жизнь ее распята.
Что же, бог, в беде ты не помог?
...Только горе отстоялось как-то,
Как-то распогодились деньки.
В палисаднике у низкой хаты
Розы и тюльпаны —как венки.
Бабушка Арина,
Сохранить бы
Мне твой взор, что так
Надрывно тих!
Черное лицо со светлым нимбом –
Все иконы
Пишутся с таких.
Будто бы хлебнули браги
Будто бы хлебнули браги:
Выкусите, нате-ка!
В опрокинутом Рейхстаге
Гомонят солдатики.
И, от радости хмелея,
Женихи да ухари
Бороды поспешно бреют,
Хвалятся сеструхами.
Да и те, кого изрядно
Укатало времечко,
При гармошке при трехрядной
Пляшут, сыплют семечки.
И немецкие гармошки
Тоже не сторонятся,
Перестроившись немножко,
С гопаком знакомятся.
А земля еще дымилась...
Нужно было мужество
Принять сразу эту милость -
Плясовую музыку.
Война - ни апреля, ни мая
Война - ни апреля, ни мая,
И сердца остуда и хилость...
Зачем же, скажите на милость,
О ней все пишу я - не знаю.
Она мне самой надоела!
Я жгу безотцовщину в строчках,
Я рву испытания в клочья,
Но все - бесполезное дело.
Никто не сотрет мою память
И раны мои не залечит!
Опять мне вести о ней речи,
На землю с убитыми падать...
Войны опостылел мне холод.
Хотя б отпустила немного!
Но нет же, стоит у порога,
Стоит, никуда не уходит.
Воспринимали жизнь
Воспринимали жизнь
Как милость,
У жизни стоя на краю.
Увиделись
И — удивились,
Что оба выжили в бою.
Нечаянной
Не веря встрече,
Слезами прерывая смех,
Прошли они
В тот долгий вечер
Немало отдаленных вех.
И всех погибших Воскресили,
И выпили за них
до дна...
В бою спасенная Россия
Лежала пашней у окна.
Второго мая в полдень
Второго мая в полдень у Рейхстага,
Как все – к стене поставив автомат,
Увидев над собою древко с флагом,
Солдат на плиты был свалиться рад.
Не отослав домой желанных строчек,
Он погрузился в громовые сны
И отсыпался сразу за все ночи
На тех обломках Мировой войны.
А рядом с ним бойцы и командиры
Уснули тоже.
И на их губах
Светилась первая улыбка мира,
От той улыбки онемел Рейхстаг.
Давно миновала пора
Давно миновала пора
Жарких битв и походов.
Течет борозда черной речкой,
Волнуясь, к восходу.
В ударном труде соревнуясь,
Поют трактористы.
На травах осенних
Тяжелые росы искристы.
Родная Отчизна,
Могучая ныне держава!
В годину лихую
На горькой слезе удержалась,
На подвигах неисчислимых
Погибших героев,
Укрытых заботливо всюду
Землицей сырою.
Течет борозда.
Я возьму ком земли,
А в нем пепел...
Восход над Отчизной,
Как ты обжигающе светел!
И, щурясь, глядят на меня
Русокудрые деды,
Которые славой приблизили
Праздник Победы.
Которые были Россией -
Россией остались.
И в миг свой последний
Родным небесам улыбались.
Деду чем-то помогали
Деду чем-то помогали
Степи, тропки отчие...
Выли бабы за стогами:
Матери и дочери.
А отец в сыром окопе,
Не знаком с осечкою,
Все «рассказывал» Европе
Про лужок над речкою.
У ложбинки в спелой охре
Схоронил товарища...
И не мог вздохнуть и охнуть -
Сердце жгли пожарища.
За Победу было пито.
За окно с геранями.
А земля была разбита,
И душа изранена.
Закурили, сняли шапки
Закурили, сняли шапки
У дощатого крыльца,
Зарумянились солдатки
От забытого словца.
Опрокинули вчерашний
Неподъёмный горький день,
Можно думать и про пашню,
И про сломанный плетень,
И про домик обветшалый,
И про лампу-светунец,
И про то, что на кошаре
И в помине нет овец.
…Можно, отыскав отвагу,
Ледяной покров сломав,
Возвратить, как твёрдость шагу,
Нежность – трепетным словам.
Камень
Изувечен он пулями весь,
Не отыщется гладкого места...
Сыновей мать оплакала здесь
И с любимым простилась невеста.
Подступить не решилась река.
И туман над ним в клочья разорван.
Не базальт, не гранит, но века
Охраняет он наши просторы.
От росы ль он горит поутру,
От слезы ль, что копилась годами?
...Мне б у жизни
стоять на ветру
С дивной крепостью этого камня.
Камышовая крыша
Нарядилась опять наша улица к маю.
Побелены известью даже сараи...
Из железа и шифера новые крыши,
Гребешки петухов озорнее и выше.
А на улице нашей есть хата одна -
Далеко камышовая крыша видна...
В этой хате живет одиноко вдова.
Ей в совхозе дают уголек и дрова.
Предлагали и крышу не раз перекрыть,
Но об этом напрасно с вдовой говорить.
«Не кладите, – ответит, – на сердце мне камень,
Мне покрыл ее Ваня своими руками...
Сам нажал камыша и снопов навязал...»
И замолкнет – не в силах перечить слезам.
Тут уже не нужны никакие слова...
«Постоит еще крыша», – добавит вдова.
Колокольный звон
Колокольный звон, колокольный звон!
Все идет на Русь враг со всех сторон.
Сеча позади, сеча впереди...
И куда ни глянь – не видать ни зги.
Колокольный звон, колокольный звон!
Это всей Руси – неумолчный стон.
У каких дорог с кем сегодня Бог?
Кто там на порог выползет без ног?!
Прокатился гром, прокатился стон.
Где он, жизни край? – Здесь повсюду он.
Матушка, спаси! Матушка, спаси!
Сколько сыновей хоронить Руси?
Только что катил валом смертный страх,
А уже – могил тысячных он прах.
Дон течет, мостов нет – ни одного.
Падают – по сто. Встать – нет никого.
Чтобы воевать – силы где берут!
Чтобы отпевать – сироты идут.
Колокольный звон – вековая грусть.
Все идет орда на святую Русь!
Мимо поля проезжаю
Мимо поля проезжаю -
Быть большому урожаю.
Колосок – во всю ладонь,
Перепел – на сто ладов...
Но спасала тут меня
Наша линия огня.
Замелькали гимнастерки,
И пошли «тридцатьчетверки»,
Кто-то вскрикнул и упал -
Оттого лазорик ал...
Лейся, поле, мое, поле!
Песня, горестная доля...
Над тобой кружит июнь -
Он все так же свеж и юн.
А на поле бугорок,
Навсегда от слез промок.
Мне эта прохлада
Мне эта прохлада
Пшеничной волны,
Российские добрые
Синие льны и шрамы земли,
Плач полыни седой —
Завещаны теми,
Кто спит под звездой.
И песни мои, и рассказы о тех,
Кто падал в цветущие
Травы и в снег,
Под дождь и под звезды
Подставив ладонь...
Любви моей им
Возжигаю огонь.
На войну шли парни...
На войну шли парни – парни хоть куда!
Сиротели деревеньки, города.
Лес шумел, играло лето на дуде,
Птичьи трели затихали – ой – везде!
И покосы выгорали тут и там,
И густой туман клубился по следам.
Парни шли и шли, да все в один конец!
По следам скакал назад невидимый гонец.
И все весточки последние он вез.
На их месте колосились рожь, овес.
И курчавились березки дальних лет -
Не свидетели – участницы побед...
Над обелиском...
Над обелиском солнце светит низко.
Холодных плит касается рука.
В полях, в лесах – ни далеко, ни близко -
Плутает одинокая тоска.
Она – и взор, и слух дум материнских,
И вдовий крик: «Ты где, любимый мой?».
Над обелиском солнце светит низко,
А если дождь пойдет – сплошной стеной.
По всей России ходят обелиски -
Свидетели тех огненных годов.
И светят, словно белые записки -
Со всех бесчеловечных тех фронтов.
Не дай мне, жизнь, обезголосеть
Не дай мне, жизнь, обезголосеть,
Не дай мне равнодушной стать…
Горят тяжелые колосья,
Солдат в атаках пули косят,
И с похоронкой никнет мать.
Не дай мне, жизнь, обезголосеть
Средь стыни ладожского льда...
Что он пустой глазницей просит?
О чем у тропок и у просек
Кричит латунная звезда?
Не спрашивай, сынок...
Не спрашивай, сынок, какой была война!
У бабушки своей возьми ты ордена.
С тех пор как военком их в дом принес,
Она слепа, слепа она от слез!
Не спрашивай, сынок, какой была война!
Зима России – это холод, седина
И сыновей ее, и дочерей,
Которые и верою, и правдою,
И честью всей
Служили только ей!
Не спрашивай, сынок,
Какой была война...
Никогда такого не бывало
Никогда такого не бывало,
Чтоб не слово видела, а слог,
Над своею лишь бедой рыдала
И от окрика сжималась бы в комок.
Просто о себе я забывала
И вблизи искать не смела брод:
Разве без меня на свете мало
Слез людских, печалей и невзгод?!
Ничего не забыли мы
Ничего не забыли мы
И ничего не простили...
Стлалась ночь за окном,
И метались обрывки дорог.
Путь от Волги до Эльбы
Не галькой мы белой мостили!
Где бои прогремели -
Все кости и чертополох.
Путь от Волги до Эльбы
Еще под ногами дымится.
Ни тепла, ни жилья!
На столетия он оскудел.
Как печеные яблоки,
Сморщились черные лица
Нерожавших солдаток
И старых неласковых дев.
Ничего, ничего отойду как-нибудь
Ничего, ничего отойду как-нибудь
От удавки-тоски и кромешной обиды,
И упрёк заглушу, и к воротам не выйду –
Для случайных гостей моё время всё вышло.
И вдали пропадает невидимый путь.
Ничего, ничего, вновь гроза отгремит,
А зайдётся ль рыданьем опять – неизвестно.
Ей в пределах моих, может быть, стало тесно…
Я стою пред всем и земным, и небесным,
И опять что-то сердце щемит и щемит.
Ничего, ничего, ничего, что весна
Меня крылышком даже не зацепила,
Но какая-то держит на плаву меня сила,
Хоть давно уже я не умна, не красива,
И мне кажется только, что я в мире одна.
О войне стихи я не пишу…
О войне стихи я не пишу,
И в слова о смерти не играю –
А с бойцами в бой сама хожу
И не понарошку умираю.
Жизнь поит меня живой водой,
Радует весенним благовестом…
Я лежу под каждою звездой
И под каждым холмиком
Безвестным.
Зацветают каждый год цветы,
Каждый год снега в округе тают…
И стоят солдатские кресты,
А за ними Родина святая.
Отцов день рожденья девятого мая
Отцов день рожденья девятого мая.
Ну надо ж вот так угадать!
О том, как пришел он с войны, вспоминает
Его поседевшая мать.
А взгляд у отца по-мальчишечьи светел,
Доверчиво миру открыт.
Задавит цигарку,
посыплется пепел —
Увидится серый гранит.
Окинет он взглядом нас, разом притихших,
Когда все по чарке нальют:
— Сегодня, браточки,
все пыпьют за погибших,
А не за родившихся пьют.
Но мать его вздрогнет и с думкой иною
Свою выпьет чарку до дна:
Ведь если б не сладил он с пулей шальною
Жила бы старушка одна.
Перевал
Перевал, перевал,
Мне ль тебя не осилить?! —
Сколько раз укрывал
От врагов ты Россию?
Не ковыль, не ковыль —
Дым под зноем палящим,
Да клубистая пыль —
Вновь от конниц летящих!
Перевал, перевал...
Облака — полукругом!
Кто здесь не побывал,
Не беседовал с другом?!
Сколько лет, сколько лет
Среди травного шума
На высоком челе
Дремлет русская дума?!
Победы день
Не самолет врага, а птицы тень
Легко плывет над мирною равниной...
Как он спешил, спешил Победы день,
Бежал и полз, и падал на руины.
Вот он пришел, Победы день,
В деревни, города!
Вокруг цветень. Победы день
Желанным был всегда...
Победы день, Победы день...
Мы радуемся солнцу и весне,
Несут ветра все ароматы мая,
А тот, кто выжил, выжил на войне,
Путь боевой сегодня вспоминает.
Земля надела праздничный наряд,
Мы отстояли мирный труд в атаках,
Подолгу мы задерживаем взгляд
На обелисках и цветущих маках.
Теперь и миром, и свободою владей!
Ржавеют где-то гаубицы, мины...
Как он спешил, спешил Победы день,
Бежал и полз, и падал на руины.
Подруга
Мы бруснику горстями могли
Брать с земли, где задумчивы сосны.
И слепил пас расплывчатый блик
Ненасытного яркого солнца.
Мы отборную ягоду в рот
Отправляли, смеясь белозубо,
И нежданно наткнулись на дот,
Развороченный взрывами грубо.
И подруга моя не смогла
Не припомнить в столе похоронку.
Не брусника,
а кровь потекла,
Заполняя собою воронку.
Поколенье отцов не за страх
Поколенье отцов не за страх,
А за совесть землёй становилось,
Чтоб Россия жила не впотьмах,
Не сдавалась
На чью-нибудь милость!
Всё, что будет и было допреж
У меня дорогого, святого, –
Это память о них –
Тот рубеж
Обозначили сердце и слово!
С любовью своей разминулись
Немало, немало девчонок хороших.
С любовью своей разминулись.
Состарились поодиночке...
О как тяжело приходилось им
Темною ночкой
Глядеть из окна в небеса,
Где цвели золотые горошины.
Вздыхали:
«Любимые, вас не дозваться!».
И на завалинках сидя, пели подружки.
И ласковый шепот их слышали
Только подушки!
И только во сне приходили
Любимые. Их целовали.
Семья растет
Семья растет:
Невестки две, два зятя!
Над вербою склоняется заря.
Дед на рассвете кутается зябко
И думает, что прожил жизнь не зря
тут война.
И на четыре года
Покрыла тьма притихшее жнивье.
Невестки как опущенные в воду,
А дед им: «Ничего, переживем!»
Он дочерям заглядывает в лица
И хмурится: «Они и не они...»
А про себя: «Родимая землица,
Храни себя И свой народ храни!»
Но полегли сыны и оба зятя.
На поле сиротливое сел грач.
Дед делает свистульки для дитяти,
И в каждой, как ни пробуй,
Слышен плач.
Сирот кормила война черным хлебом
Все я иду под отеческим небом,
Все наплывает на очи мне мгла...
Сирот кормила война черным хлебом
И накормить все никак не могла.
Если б стреляла война холостыми!
Если б кормильцы вернулись домой!
Но все стояли амбары пустыми,
В них все не сыпался хлеб яровой.
Да и озимый хлеб не торопился
Лечь на столы, где был раньше пирог.
Но камелек все же где-то топился,
И мы летели к нему со всех ног.
Нам не хватало порой и похлебки.
Ну а кулеш – не найдешь днем с огнем!
Время хлестало нас жгучею плеткой -
Тем сыромятным сиротским ремнем.
Где было взять моим сверстникам бедным
Мяса на кости в той пропасти дней?!
Сирот кормила война черным хлебом
Из лебеды и каких-то корней.
Солдаты России
Я надпись читаю. Поверить не смею –
Ни дня рожденья, ни смерти дат!
«Солдат Неизвестный» – бумагой заклею
И напишу я: «России Солдат».
Сиянием солнца просторы залиты,
На мраморных плитах – сухая хвоя,
Коснулась на миг ледяного гранита
Ладошка покуда живая моя.
Солдаты России, Солдаты России!
Вы – Слава Отчизны на все времена,
Ах, как же недолго, недолго носили
Вам данные матушками имена.
Только бы снова
Только бы снова
Дышать под грозою озоном!
Кланяться в пояс и колосу, и камышу...
Я поступаю,
Подумает кто, нерезонно, —
Это лишь кажется,—
Я улыбаясь скажу.
Ясная линия,
Не затуманься, пожалуйста!
Буду идти я единственной
Тропкой из ста
Через дожди и осенние эти
Пожарища,
Только бы даль, что зовет,
Оставалась чиста.
Тускло светится
Тускло светится
Солнышко красное,
И ракита поет за мостом.
Отпеваю кого-то
И праздную,
Забываю кого-то с трудом.
Все, что было,
Куда оно денется?
Ожиданья полна, как вчера...
Пусть всегда
По родной земле стелются
Золотые мои клевера.
У братской могилы
Высыпаю я горстку землицы,
Лист берёзы, слетая, кружит…
Пяти тысячам воинам снится
Незабытая мирная жизнь.
Шли последние в мае бои,
И, надеясь с бедой разминуться,
Те солдаты в посланиях своих
До сих пор обещают вернуться.
Не вернутся они, не придут,
К ветеркам, что теплынь разносили…
К Трептов-парку сегодня ведут
Все пять тысяч дорог из России.
Я – огненного времени птенец
Я – огненного времени птенец,
Опять над полем брани пролетаю
И вижу, как рассыпанную стаю
Подкашивает там и тут свинец.
Огонь разлучный гнёзда все спалил,
Обуглил птиц живое оперенье…
Господь, на что мне грустное прозрение? –
Но бог войны всегда неумолим.
О жизнь – всего прекрасного венец!
Победа мне была такой наградой.
Зачем же вновь круги земного ада,
Высвечивает память-светунец?!
Я – огненного времени птенец.
И, над землёю пролетая низко,
Где поднялись кресты и обелиски,
Вновь склёвываю жалящий свинец.